У червні цього року виповнюється 40 років, як пішла з життя в 54-річному віці моя матуся Андрущенко Мотрона Семенівна. Працювала вона медичною сестрою в Засульському будинку дитини м. Ромни з 1953 по 1974 роки. Її доля схожа на долі тисячі жінок в післявоєнний період: чоловік загинув на фронті, я – донька – була для неї єдиною втіхою.
Сама вона, хоч і не була безпосереднім учасником Великої Вітчизняної війни, але, працюючи в шпиталях на далекім Уралі, своїм милосердям допомогла багатьом пораненим військовим вилікуватись і повернутися знову захищати свою Вітчизну.
Про її патріотизм, любов до Батьківщини, відданість своїй справі, чуйність і доброту, про труднощі на її життєвім шляху розповідають рядки її спогадів.
“В этом году наша Родина отмечает 10-ю годовщину Победы советского народа над фашистской Германией в Великой Отечественной войне.
Победа далась огромной ценой. Невольно всплывают воспоминания о событиях тех суровых дней, о трудностях, о патриотизме, преданности, героизме нашего народа, благодаря чему мы одержали великую Победу над врагом”.
Апрель – май, 1955 г.
І
22июня 1941 года – по радио объявлена война.
23.VI в 6 часов утра получила повестку военкомата о мобилизации.
Разворачиваем госпиталь в г. Сумы, здание пединститута.
Рассчитываюсь с работой. Оформление документов, приготовление военной сумки для похода, прощание и сборный пункт. Собралось много девушек – медичек. В обед отправляемся из Сум в Басы. По дороге прощаюсь с Марией Марковной. Она, как мать, целует меня и плачет. Настроение у всех веселое. Каждый старается скрыть в сердце тайную тоску, заползающую в душу, вызванную разлукой, прощанием с родными, знакомыми, любимыми.
Ст. Басы. Здесь собрались тысячи призванных в РККА: мужчины, девушки, ребята. Слышен везде веселый хохот, шутки, песни молодых неунывающих призывников. Формируются части и постепенно одна за другой отправляются в определенном направлении. Нас, девушек, распределили по командам – 2 чел. в каждую. Мы с Галочкой Воденко вдвоем. Вечером того же дня строевым порядком, с походной сумкой на плечах наша команда отправилась со сборного пункта по направлению Волчанска. Выходим вечером, идем ночью под дождем. Холодно. Нас провожают жители Басов. Выходят из хат девушки, женщины, старики и ребятишки; с любопытством или печалью в глазах смотрят на нас, еще не освоившихся со своим новым положением военных людей.
Еще сегодня утром каждый из нас жил своей личной жизнью. И вот сейчас люди сплотились в одно целое – военную команду. И у каждого из нас одно направление и одно стремление – борьба. Жестокая, упорная борьба с теми, кто нарушил мирную жизнь. Сердца наши наполнены чувством мести к этой дикой, озверелой орде, напавшей на нашу родную землю, заставившей нас бросить все родное, все дорогое. Нам, сплотившись, надо дать отпор врагу. Время от времени раздается воздушная тревога. Над головами у нас все время появляются немецкие самолеты “мессершмидты”, словно коршуны, высматривая сверху свою жертву – то пикируя вниз, сбрасывают людям смерть – тяжелые бомбы, то взвиваются ввысь и опять исчезают.
Погода стоит пасмурная, моросит дождь. Враги особенно любят такую погоду. Но не всегда удачно для них проходит налет. Внезапно появляется наша советская эскадрилья, стройным порядком наседает сверху на немецких ястребов. Начинается воздушный бой. С земли беспрерывно бьют наши зенитки. Все люди, как муравьи, прячутся в щели и траншеи. По дороге мы ложимся в канавы, убегаем в лес или просто ложимся на землю. Кругом летят осколки. Свистят бомбы, воют сирены, гудки. Ужас леденит мозг человека. Смерть сторожит на каждом шагу. Но этот миг проходит быстро. Жертв среди нас нет. Мирные жители терпят больше.
Какой ужас испытывает населенный пункт, на который летят немецкие бомбы!.. Они летят прямо на головы стариков, беззащитных детей, матерей. За что их убивают??? Вот несчастная женщина в истерическом, кажется, сумасшедшем состоянии. Ее ребенка убило осколком. Второго, 2-х лет, она держит на руках…
Наша команда продвигалась вперед, обходя болота, овраги, леса, проходя мирные села, деревни, городишки. Всю дорогу на нашем пути идут, едут семьи в одиночку или группами: евреи, украинцы… На транспорте всех видов: тачанки, возы, конные, на коровах, на веломашинах. Кто чем может. Везут свои жалкие пожитки, что сумели взять. Под страхом смерти эти люди напоминают стаю вспугнутых хищником птиц, бросивших свои гнезда. Бросают хозяйство – свое, колхозное – на произвол судьбы. На лицах каждого уходящего в тыл – печать глубокой скорби, разлуки и неизвестного будущего, но вместе с тем – и готовность перенести все трудности, только бы уйти от зверского преследования врагов. Это зрелище производит тяжелое впечатление…
… На полях не убран хлеб. Бродят стадами и в одиночку коровы, свиньи, овцы, козы. Везде следы бесчувственного и безжалостного уничтожения бомбежкой.
…Мы в Боромле. Вот стоят разбитые бомбой хатки, а во дворе – осколками – машина; обгорелые деревья, на которых висят то платье, то кусок перины. На земле валяется разбитая посуда. Летают перья. Избы, находившиеся вблизи, печально смотрят невидящими глазами-окнами без шибок, торчат обгорелые стены и трубы. Все это такая жуткая действительность. Это не сон, нет, это явь, это правда.
Зеленые сады, цветники, старательной рукой ухожены когда-то, теперь оставлены без присмотра. И, кажется, они тоже тоскуют и плачут от невозможности уйти вместе со своими хозяевами.
Деревья, шумно выражая свое негодование, наклонясь к человеку, кажется, призывают к помощи, к защите.
Но человек также беспомощен в этом растерзанном мире. Он уходит дальше и дальше. В глубину лесов, оврагов, чтобы сплотиться в единое мощное, целое, чтобы не дать врагу чувствовать себя хозяином на нашей земле.
…Проходим последние украинские села. Перед нашими глазами раскинулось широкое поле, засеянное рожью, зеленеющее широкой полосой. Какое ты прекрасное, родное поле! Кто будет убирать тебя, зеленая рожь? О моя родная украинская земля! Как тяжело смотреть и чувствовать, что ты остаешься.… Да будет проклят час, когда к твоим полям, прикоснется окровавленная рука дикого врага-убийцы детей и стариков!..
…Нет, ты будешь вольная, придет время, и твои сыновья к тебе вернутся вновь. В этот критический час они не оставят тебя. Они вернутся. Жди, не горюй и верь нам. Мы знаем, что разлука с тобой у нас будет недолгой. Мы победим врага…
…Кончаются границы Украины, но не кончается чувство любви к ней. Еще сильнее хочется быстрее победить и вернуться на свою родину, неся знамя победы на ее поля. Прощаясь с Украиной, вся наша команда решила сделать привал в одной деревушке на границе Курской области. Это уже начинаются поля России. Мы шлем Украине свой привет в последний раз. В наших голосах чувствовалась тревога, т. к. в тылу врага остались родные семьи, которые в это время уже были в руках немцев. И кто знает, какая постигнет их участь? Возможно, враг уже успел окровавить свои жестокие руки. Каждый из нас прятал свой взгляд. Наполненные слезами глаза смотрели в землю.
И вот тихо-тихо кто-то запевает на прощание песню “Реве та стогне Дніпр широкий”. Песня подхватывается дружным хором всей нашей команды и, словно на крыльях, несется ввысь над нашими головами. Звучит громче, дружнее. Наше горе мы выливаем в свою песню. Нашу тоску, печаль и любовь к своей Родине, к своему народу воплощаем в этой песне Великого сына родной Украины.
И кажется нам, будто вся природа в этот миг смотрит на нас прощальными глазами и слушает наши голоса, голоса людей, привыкших к мирному труду, любящих свой край и уходящих в далекий тыл.
Кончается песня. Наш товарищ, один из колхозников Черниговской области, человек с бородой и седыми волосами, произносит речь:
“Товарищи! Мы уходим в этот тяжелый час со своей родной земли. Поклянемся же отдать свои силы и жизнь за нее! Пусть каждый из нас сохранит в своей памяти этот час разлуки и будет готов отомстить врагу за наши слезы, за наше горе. И пусть в сердце каждого будет храниться святая надежда, что мы вернемся с победой в недалеком будущем и запоем свою песню, песню победы над нашим врагом. И будем в мирном труде вспоминать эти дни”.
ІІ
В сентябре 1941 года мы шли под диким обстрелом и бомбежкой врагов. Немецкие оккупанты заняли почти всю Украину. Проходим стороной возле Харькова. В это время город был в руках Красной Армии. Над ним подымались в воздух высокие, огромные столбы дыма черного или бурого цвета. Это горели нефтяные склады. Мелких пожаров на таком расстоянии заметить было нельзя. По ночам небо, словно огромный лист бумаги, было исчерчено линиями прожекторов. Это наши наземные войска ищут в воздухе немецкие самолеты. Слышен прерывистый гул «мессера», он попадает на линию освещения – и наши зенитки открывают по нему огонь. По дороге везде та же картина передвижения транспорта, людей, скота. Наблюдаются и “удиралы” с котомками за плечами, возвращающиеся обратно, т. е. на занятую немцами территорию. Этих людей все мы, идущие вперед, встречаем с презрением за их слабость. Ведь они несут в своем сердце покорность перед врагом Отчизны. Они не готовы отдать свою жизнь за свободу родной земли, они не вместе со своими товарищами.
В это время ходили неизвестно кем пущенные слухи, что немецкие власти, оккупируя нашу территорию, возвращают землю крестьянам, все имущество раздают, создают все блага для жизни и труда. Бояться в таком случае не следует, а кто вернется – ему только будет похвала, он сможет свободно и спокойно жить, работать и пользоваться всеми благами. Это была провокация…
Нас волновало одно. Только бы не оказаться в руках врага, только бы со своими родными советскими людьми, сплотившись, вернуться и разбить фашистов.
…В Волчанске части украинских восьми областей были сконцентрированы в отдельном пункте. Здесь нас, девушек-медичек, собралось около 800 человек. Были созданы батальоны. Стройным маршем, под музыку, наши войска отправлялись по своему маршруту. Часть мужских команд – сразу на передовую, часть – в тыл для переподготовки или в другие места. Нас, девушек, ночью строевым порядком под звуки марша отправили по засекреченному маршруту.
Прибыли на станцию для посадки и размещения в воинские эшелоны. Всю ночь молодежь веселилась. Такая уж душа в молодом возрасте. Мы не плакали, не унывали, а только пели, танцевали, шутили. У каждого был талант. Многие могли быть направлены на фронт, но ни печали, ни боязни ни у кого не наблюдалось.
Да, этот день мне врезался в память, и я убедилась, что смерть не страшна, если знаешь, что она – за счастье народа, за свободу своей страны.
Какая судьба постигнет каждого из нас – мы не знали, но верили в лучшее…
Мы знали, что настанет время, и мы опять вернемся. Но вместе с тем недооценивали и серьезность положения, в котором была наша Родина. Нам казалось, что война будет не больше трех месяцев, т. к. мы были очень уверены в силе своей страны и не представляли мощи своих врагов. Мы считали немцев просто чудаками, что они на нас напали, и мы их разобьем очень скоро.
… Едем в воинском эшелоне. Батальон девушек, офицеры Советской Армии, солдаты и особые части специальных профессий. В Белгороде пересадка. Паек нам выдали сухой: рыба вяленая, сухари, сахар, консервы и т. д. По дороге то и дело налетают немецкие самолеты. Тогда наш состав останавливается, и мы бежим под укрытие от бомб. На пути своем встречаем все то же: войска, эвакуация, разрушения от налетов. Едем по направлению к Москве. К тебе, дорогая столица, наш путь лежит, и сердце каждого из нас к тебе несет свою любовь и желание спасти родную страну. Ты – сердце всех наших надежд на победу. Недаром на защиту тебя и день, и ночь едут войска, эшелоны защитников Великой страны. Пусть враг отнял наши города, наши села, поля и станицы, но тебя не отдаст твой народ никому. Никто из нас, твоих защитников, не пожалеет сил отстоять тебя от врагов, моя дорогая, моя родная Москва… Здесь Сталин, и имя его в наших сердцах зовет к защите и к победе. Москва и Сталин – эти два слова принесут победу над врагом.
… Всю дорогу к нам присоединяются все новые и новые товарищи, и мы движемся с ними в том же направлении – на защиту Москвы. Вот зашли 10 ребят, молодых, окончивших институт инженеров-строителей. Это веселые, культурные парни. Они вместе с нами поют, шутят… Иногда на молодежь ворчат старухи, попавшие к нам. Говорят, что нужно плакать, а вы, сумасшедшие, все поете да танцуете. Мы не обижаемся, а ребята говорят: “Мы, мамаша, плакать не умеем и не хотим.” А вот к нам заходят девушки – беженки, ушедшие от оккупантов. Мы делимся с ними сухарями, у них ничего нет. У кого есть лишние вещи – тоже им даем. Однажды к нам поместили семью какого-то начальника для эвакуации через Москву. Женщина садится в наш вагон с двумя детьми. Она очень расстроена и везет с собой чуть ли не все домашнее имущество. На таких мы смотрим с пренебрежением. Больше прямодушных и честных людей среди молодежи. У нас нет другой мысли, кроме как о победе!
Москва
… Ночью, в последних числах сентября, мы приехали на Ярославский вокзал г. Москвы. Прошли санобработку, т. е. помылись, привели себя в надлежащий вид и всю ночь до утра находились на вокзале, т. к. некуда было нас разместить. Приехавшие вместе с нами товарищи отправились по назначению. Мы, утомленные дорогой, бессонницей, сразу почувствовали сильную усталость и уснули на своих военных сумках, на стульях, диванах, кто как мог и где смог устроиться. К нам назначен был командир.
Москва в это время жила тревожной жизнью, но мы почему-то не чувствовали страха. Среди тысяч людей это чувство почему-то исчезает, и как-то спокойнее и уверенней ощущает себя каждый из нас.
Диктор, как и в мирное время, делает объявления о движении и направлении поездов. Призывает пассажиров вести посадку. Движение все время большое. Беспрерывный шум, сливаясь в общее гуденье – мирное, спокойное – царит под высокими сводами вокзала. Время уборки проходит быстро, четко. Пассажиры опять занимают места в ожидании поездов. Я сидела на скамейке возле стены. Сильно устала, задремала. Сон сковал тело и, несмотря на неудобства, сидя, я крепко уснула на своей походной сумке. Не знаю, сколько я спала, но почувствовала чью-то голову у себя на плече. Когда открыла глаза, увидела такого же утомленного военной жизнью человека. Я видела, что он сильно устал, и каждая минута покоя дорога ему. Она придаст ему силы, бодрости. Несмотря на то, что у меня сомлело плечо, я не могла и не хотела нарушать покой товарища. Мне дорог был его отдых. Спать я уже не могла и ждала, когда он сам освободит мое плечо. Когда нечаянно я поворошила пальцами и подняла немного руку, он проснулся. Это был человек лет тридцати в форме летчика. На лице усталость. Серые, добрые, честные глаза встретились с моими. Мы посмотрели друг на друга, без слов понимая один другого и, не сказав ни слова, пожали руки, он, с благодарностью извиняясь, а я в знак того, что понимаю все. Слова не нужны. Ведь глаза, выражая душу, всегда говорят больше.
Одна судьба нас, возможно, за тысячи верст забросила сюда. Оба усталые, утомленные, без сна, без отдыха. Стоит ли принимать во внимание то, что плохо тебе, если от этого хорошо твоему товарищу, который, может быть, завтра будет стоять лицом к лицу с врагом? Он может погибнуть в бою, может быть ранен и попасть в твои руки для помощи, и ты с такой же лаской и любовью должна перевязать его раны.
Рано утром девушки нашего отряда вместе с командиром перешагнули границу, разделяющую железную дорогу и город. Мы вышли на асфальт московской улицы. Дальше нас разместили в гостинице. По ночам все время были налеты, и слышалось беспрерывное гуденье. Гул самолетов, гул взрывов, гул зениток и т. д. Через несколько дней мы были помещены в одном районе г. Москвы до особого распоряжения. Занимались подготовкой к исполнению своих обязанностей. Жили в общежитии. Обедать и ужинать ходили в столовую рядом…
В свободное время группой в несколько человек мы отправлялись смотреть Москву, т. к. многие из нас здесь были впервые. Ехали в метро чуть ли не через всю линию. Потом трамваями, а после – пешком. Какая красивая, какая хорошая ты, Москва! Почему мы ходим здесь не в мирные дни, любуясь красотой твоих улиц, проспектов, площадей, скверов?
… О том, какое впечатление произвела Москва на меня со всей ее красотой, трудно описать. Мы хотели посмотреть Кремль, но в то время нельзя было близко возле него находиться, и трамваи объезжали его другой дорогой.
Да и время ли сейчас для осмотра, если главная задача – защита, борьба? По улицам – шум, движение. Люди, машины, свистки, сирены, гудки, сигналы – и все это сливается в общий гул. Нам, выросшим на широких, вольных просторах Украины, эта суетливость, поспешность не привычна, но и мы, подчиняясь общему порядку, вступаем в новую колею жизни с москвичами, хотя и не всем это удается сразу. Девушки, которые попали из деревни в большой город, еще не освоились с его порядками и даже до смешного чудят своей неповоротливостью. Москвичи, замечая это, смеются над неудачами, но таких были единицы. Главное, что запомнилось – удивительное спокойствие на лицах всех людей. Кажется, ни войны, ни опасности нет. Все спокойно, уверенно, четко.
Такой образ жизни у нас продолжался 10 дней. Среди нас было много нетерпеливых, которым ожидать распоряжения о распределении нашего отряда из тысячи человек было тяжело. Главное, как нам казалось, жить, ничего не делая – преступно. Таких среди нас было больше. Мы все попали под их влияние. Предъявили требование своим командирам. Когда не получили ответа на вопрос почему нас “маринуют” без дела, мы устроили такой шум, что сразу десяток командиров во главе с комиссаром немедленно решили исполнить нашу просьбу. Всех нас собрали на митинг, выслушали, и пообещали на протяжении 24 часов распределить по местам. Вот, говорят, женщина – слабое существо. Посмотрел бы кто-нибудь, как мы были тогда “наэлектризованы”, и каким настойчивым было наше требование. Говорили из нас только несколько, но все мы не сводили глаз с них и готовы были их поддержать.
В тот же день часть нашего отряда была отправлена на передовую линию фронта, другая – расформирована в госпитали г. Москвы, а некоторые – в тыл. Нам дано распоряжение отправиться на Урал для работы в эвакуированных госпиталях. Мы приняли это распоряжение как приказ. Наскоро сформировали новую команду, получили нового командира, снабдили себя необходимыми продуктами в дорогу. Кое-что купили в Москве, и получили сухой паек. За свои деньги купили вещи, необходимые в дороге, и на второй день сделали посадку в поезд «Москва – Пермь», т. е. Молотов. Конечный пункт нашего назначения – Красновишерск, где-то возле Северной Двины. Почему в тыл так далеко отправили – неизвестно. Только нам почему-то хотелось ближе к фронту, где уже заливает землю кровь наших отцов, братьев, товарищей. Пожалуй, там пользы от нас было бы больше.
Москва – Пермь
Прощай Москва, прощай дорогая столица! Надолго ли мы покидаем тебя? Сердце сжимается от разлуки с тобой. Какие тяжкие дни предстоят тебе в борьбе с врагом… Мы верим тебе и надеемся на твою силу, на твою мощь и предвидим победу, и только победу!
… Поезд наш – скорый. Остановок мало. Перед нашими глазами – вид Подмосковья. Какая чудная природа! Какая красота, какой порядок во всем… Все мелькает перед глазами, сливаясь в одну бесценной красоты панораму. Ясные, солнечные, теплые, сухие дни. Уезжаем мы отсюда молодые, веселые, любящие свою страну, свой народ, дружные, смелые. Какими и когда мы будем возвращаться назад? И, кажется, каждый километр, отдаляющий нас от Москвы, оставляет и часть наших сердец для тебя, дорогая столица. Далее все скучнее становится природа. Меняется погода: идет дождь, снег. Лес не такой стройный, и поля не такие веселые, и люди не такие приветливые. Все иначе здесь, все ново для нас. На все, нас окружающее, мы смотрим с любопытством, интересом. Все поражает своей, до сих пор нам неизвестной, новой жизнью. Постепенно стихают среди наших веселых шутников голоса. Овладевает всеми чувство нового положения, новых условий. На нас пассажиры как-то смотрят сурово, лица нам кажутся какими-то неприветливыми. Ночь и день, чередуясь равномерно между собой, уплывают, унося наши новые впечатления. Наблюдаем из окон вагона, как неожиданно все вокруг изменилось. Все кажется однообразным. Мы не успели понять, почему так быстро нас встретила зима. Она застала нас в пути в неизвестном до сих пор нам крае. Ранняя, холодная, русская зима. Украина в этот час еще прощалась со своим летом. А здесь уже холод сковал землю и все окутал снегом.
Через несколько дней под мерный однотонный стук колес, мельканье в окнах телеграфных столбов, полей, лесов и перелесков, изредка – изб, жителей мы подъехали к окраинам Молотовской области. На время нам стало жалко, что кончился наш длинный переезд, нужно делать здесь пересадку, потом ехать еще километров 400 или 500 до места назначения. Какой будет наша дальнейшая дорога, какие чувства мы испытаем, и что будет потом – мы не знаем…
Молотов
В Пермь мы приехали ночью. Провели нас через санпропускник. Ночевали на вокзале. По другую сторону вокзала через улицу – пристань «Пермь – II-я». Пассажиров много. Такой же шум, суета, как и на всех вокзалах. Первая ночь прошла для нас незаметно. Утомленные 5-суточным переездом по железной дороге, мы спали крепко, не замечая и не присматриваясь к новой обстановке, к новым людям. Обед, ужин получали в столовой вокзала или ресторане. Еда нам казалась невкусной, ведь против наших украинских блюд здесь каждому кажется все не таким. Справедливости ради надо признать, что наш народ юга больше заботится о качестве и вкусе пищи, чем жители севера. Это подтверждалось многократно. Все одно и то же: каша пшенная, заправленная каким-то маслом и ломтики черствой, вероятно конской, колбасы составляли основу вторых блюд, первое – кислые щи, потом чай. Ели мы неохотно. Скучно нам было и от этих щей, и от каши, которая въелась в душу до отвращения, а главное – от предстоящей разлуки с товарищами, с которыми проехали от Украины до Урала. Теперь нас разделяют на группы по 6 – 10 человек и рассылают в разные районы Молотовской области, а часть – в Красновишерск.
Еще два дня и две ночи мы спали в гостинице вокзала. Командир отдавал нам распоряжения. Днем ездили трамваем в город за назначением. В это время кадрами тыловых госпиталей ведал облздравотдел. Вот еще день в стенах облздрава мы все вместе, а потом – разъедемся кто-куда, получив путевки. Командир наш уже тоже получил назначение на какую-то должность. Нас сегодня расформируют. Этот прощальный день нашей дружной команды прошел как нельзя весело. Мы старались в последний раз передать тепло своей души друг другу. Где бы мы ни находились – там слышен был хохот, шутки, песни, танцы. Музыка была у нас всегда. То ребята к нам присоединялись с баяном или гармонью, то – гитара, то – свой собственный язык выделывал такие чудеса, что кажется, никакая трель соловья не превзойдет его. И до чего все-таки много способностей у человека! Если один – просто не замечаешь этого… Действительно, душа человека – неизведанный тайник сокровищ. Даже иногда сам человек не замечает, какими он обладает прекрасными качествами. В работе и в дружбе, в радости и печали…
(Продолжение следует)