Памяти Майкла Джексона
40 дней после ухода Майкла Джексона
В истерике бьется фанатка.
Печально вздыхает старик.
Сияет луна, как перчатка,
и шепот срывается в крик.
Исчерпаны залежи Гугла,
а в сердце бушует пожар.
О Майки, ты, к счастью, не кукла,
не робот, не аксессуар.
Свое возрожденное детство
сложил ты к земным алтарям,
оставил такое наследство,
какое не снилось царям.
Но плачет, и стонет планета,
и просит былой чистоты.
И где же она – эстафета
невинности и доброты?
А если соседи инертны,
то злобой на них не греши.
Я знаю, что все мы бессмертны
и есть витилиго души.
Ведь если в судьбе опечатка,
в страданьях растет человек.
Себя отдавать без остатка –
остаться со всеми навек.
3.08.09, 1:40.
Майклу Джексону – 51
Когда ты блистал, недоторога,
то нервно курил Голливуд,
а след целования Бога
мишенью горел для иуд.
Стремительный ангел продрогший,
мятежный и нежный изгой,
ах, непоправимо хороший
и сверхлучезарно плохой.
Возвысив эстрадную плаху
до вещей трибуны любви,
ты рвал облака, как рубаху!
Но облако – легче молвы…
… Сияет жемчужная пыль.
И боль превращается в быль.
The best – для эпохи дальнейшей.
Навеки виват, Августейший!
27.08. 09.
Майклу Джозефу Джексону
Какая смерть? Нелепое словцо!
Простим, простим собратьям их увечность!
Взгляну я на любимое лицо
и явственно услышу: бесконечность.
О Майки, ты среди таких красот,
что я сквозь слезы тихо изумилась.
Кто совершил в мир Духа переход,
тот льет с небес таинственную милость.
Ты в вечности! Так облегчи нам скорбь!
Увидимся за синею чертою.
Твоей любви божественный аккорд,
благословляя, дышит над землею.
3. 09.09
***
Мы, судьи, кто? В водовороте лет
о жизни судим как-то хаотично.
Нас кормит инфой буйный интернет,
и мы в глотанье даже неприличны.
Всегда готовые к игре,
не замечаем, сидя в луже,
что мир давно уж на игле,
и с каждым днем он только хуже.
Но почему над пеленою
раздоров, страхов и обид,
в союзе с горнею страною
такая музыка звучит?
2009
***
О, как они кричат и судят вразнобой,
живьем едят и выглядят невинно…
А я любуюсь милой худобой,
шепчу “люблю” за неименьем гимна.
Пусть в сердце след от множества калош –
от нежности я снова погибаю.
Проклюнулся росток – ведь это ты поешь.
Но знаю то, что я тебя не знаю.
Прости, что я тебя не в силах защитить,
что немощна в безумной круговерти.
Но музыка – необоримый щит.
И безгранична власть невинной жертвы.
22.11.09
***
Кто этот отрок, увлекший планету
рукоплескать, подражать и стремиться?
Горькую правду заглавную эту
выдаст тебе за страницей страница.
Скрыть можно боли, доходы, цвет кожи –
не утаится свое назначенье.
Милый читатель, чьи взоры пригожи,
мы не любители нравоученья.
Вместе отыщем истоки и сроки,
разволновавшие мир чрезвычайно.
Может, подружимся; ну, а в итоге
всех нас пленит венценосная тайна.
6.11.09
Спасибо, форум!
Благодаренье жарким спорам:
средь виртуальных виражей
едва родившись, юный форум
премудрых удивил мужей.
Отбита хакера атака.
Учись, мой форум, – и живи!
Обескуражим растиньяка
загадкой правды и любви.
И я не просто балагурю.
Тут каждый тот еще боец.
Спасибо, форум, за благую
весть о содружестве сердец.
У лицемерья час короткий,
подмочен имидж – се ля ви.
О Майкл, наш огненный и кроткий
и вечный – нас благослови.
Даруй свою несокрушимость –
не кулака, о нет! – ростка,
непобедимую вершинность:
ведь нежность – это на века.
12.12.09
Знакомьтесь: фанфикшен
Фанфикшен – новый литературный жанр, развившийся благодаря интернету в многочисленные разновидности (фанфики). Фанфик – это возможность «сыграть» с любимыми героями и звездами в свои игры. Данные фанфики описывают отношения известного исторического лица с вымышленным. Написаны эти фанфики были для любимого интернет-форума.
Майкл и Джемма, или Аленький коробочок
– Что же, скажите, прощание?
– Средь суеты – обнищание.
Бойтесь мечтать, ибо мечты сбываются.
Выучить русский язык для Майкла было то же, как для меня слетать на Луну. Но Майкл выучил русский язык.
И теперь инкогнито коротал деньки в районном центре – городе Дмитровске на Орловщине, в квартире фаната Феда 25 лет. С интернетом не заскучаешь. Оказалось, что новый фильм Башира, который рекламировал Мотолла, принес этим двум последним сильнейшую головную боль: на них посыпались судебные иски. Такие вот дела. Но до чего же Майклу было приятно просыпаться по утрам вдалеке от скандала!
И Майклу понравилась незаметная жизнь. Он одевался невзрачно с местного небогатого базара, ходил вместо телохранителя с Федом. Его новый приятель говорил: “Мой двоюродный брат похож на Джексона, прикольно?” Народ удивлялся, но не догадывался. Жили они на окраине в небольшой хатке (Фед это называл квартирой), компьютер заменял им газеты и телик. И вот из такой глуши Майкл наблюдал, как гибнут его враги, но повлиять ни на что не мог. Он понимал, что это Возмездие, но злорадства не испытывал, наоборот, порой чувствовал их боль. Башир и Мотолла позорились на всю планету, ниточки протянулись от них ко многим, такое всплыло…
Но вот почему Майкл оказался в русском городишке?
Фед, конечно, сначала и не догадывался, что Майкла привлекли остатки усадьбы Антиоха Кантемира, поэта XVIII века. Точнее, крепостная кирпичная стена с башнями вокруг старинного парка. Говорили, что под башнями есть потайной подземный ход к речке Неруссе. И Майкл узнал, что в подземном ходе есть тайник с сундуком, полным чудесных сокровищ. Наш любитель экстрима решил найти этот клад. Отсюда такая засекреченность.
Удивительно прицельные случаются совпадения. Дело в том, что я когда-то училась в 3 классе дмитровской школы №1. Директор школы узнала, что я получила очередную литературную премию и пригласила меня на встречу выпускников. И я приехала в школу моего детства. Собираясь на встречу, выбрала приталенное светло-серое платье длиной ниже колен с большим белым кружевным воротником и такими же манжетами. Школа (одна из четырех родных моих школ) встретила меня приветливо. Волнение, цветы, смех, узнавания, разговоры, лица знакомые и новые, выступления по очереди – как принято, как обычно. Среди общего оживления никто не обратил внимания на одного неприметного молодого человека. Пепельные волосы, дешевые очки, бледные губы, серенький свитерок, джинсы, поношенные ботинки – все смотрелось на нем чуть ли не убого. Движения застенчиво-угловатые… И рядом с ним был такой же тип, на вид неудачник, отзывающийся и на Фед, и на Федя, И что эти чудики делали тут, где каждый стремился показать, что он-то чего-то добился в жизни?
Им нужен был ключ.
Тем временем я общалась в актовом зале школы с бывшими одноклассниками. Девушки выглядели сногшибательно, одеты были так изысканно, что мне перехотелось выступать перед ними. Самая скромная должность досталась моей подруге Галке, она была всего лишь директором местного краеведческого музея и собиралась куда-то надолго уехать с минуты на минуту. “Нет, не буду выступать,” – решила я, но в этот миг директор сказала: “А сейчас наша Джеммочка расскажет о своем очередном литературном достижении”. И я… поплелась к сцене. Окинув взглядом публику, я поняла, что моя история одного монастыря тут и в самом деле никому не нужна. И все же шутливым тоном сказала несколько фраз о том, как я работала в архивах и разбирала рукописи на старославянском и древнерусском языках.
После чего я отошла к окну, в заросли диффенбахий и монстер. И тут передо мной нарисовались два молодых человека, похожих один на другого, как братья, и одетых в неброские свитерочки и джинсы. Тот, что помоложе, с русыми волосами, представился Федом, а пепельноволосый – Михаилом.
– Выручайте. Срочно нужна ваша помощь, – мягко сказал Михаил, а мое сердце отчего-то екнуло и провалилось в неизвестные анатомии закоулки организма.
– К вашим услугам, – улыбнулась я (а захотелось вытянуться по стойке смирно и отчеканить: служу Советскому Союзу!).
– Нужен перевод со старославянского, а может, и с древнерусского. А еще нужен ключ от запасников краеведческого музея.
– Всего лишь? – изумилась я (ну откуда это глупейшее предчувствие эпохальности?)
– Где вы остановились?
– В гостинице “Три пятака”.
– Завтра в 8 утра с ключом в садике краеведческого музея?
– Без проблем.
…В гостинице, лежа на спартанской кровати, я анализировала вечер. Когда этот Михаил попросил помочь, я подумала, что как минимум мне придется слетать туда и обратно на Луну… А Галке я сказала: “Тут статью о музее надо написать. Посетителей-то как кот наплакал. На верхних этажах я уже была, надо для полноты отчета на запасники хоть одним глазком взглянуть. Ты вернешься, а от экскурсий отбоя нет”. (Статья появится через несколько дней в печати). Галка дала ключ на сутки, попросила вернуть секретарю (звонок). Правда, меня напрягло то, что какой-то шкафообразный дядя с оттянутым левым ухом слишком близко проходил мимо нас. “Это Димыч, наш авторитет, дико меня ревнует, но я неприступна”,- пояснила Галка.
Прощупывая ситуацию на возможность романа, я глянула в зеркало на стене. Из зазеркалья стройная молодая миловидная женщина покачала головой. Нет. У меня все есть. Нечего жадничать и идти на поводу мимолетной растерянности. Мне ничего не надо. Этот человек просил перевод, потому что ему нужен перевод. Я сделаю ему перевод, потому ему нужен этот перевод. Я помогу ему бескорыстно. Точка.
…Утром, в подвальном помещении, среди треснутых ваз, ветхих плащаниц, ржавого оружия, пыльных книг, бумажных завалов передо мной на старинное бюро лег пожелтевший листок то ли тонкого пергамента, то ли толстой бумаги. Буквы без разбивки, рукописные, как в старинных библиях (такой шрифт я сдавала в иконописной мастерской, а преподаватель ругался, что неровно)…
“…по направлению к реке читать псалтирь до 16 кафизмы… призывайте Божию помощь, будут подсказки, отправляйтесь немедля”…
Михаил и Фед, казалось, поняли и обменялись репликами:
-Ход обвален в начале и в конце.
– Река меняла русло.
– Возьмем палатку и металлоискатель.
Тут в помещение вошел шкафообразный дядя с оттянутым левым ухом и значительно протянул:
– Статью пишете? Ну-ну. А гляньте-ка на эту плащаницу: во вышивать умели… вышивальщики… – потоптался немного и вышел.
– Михаил, что у вас в кармане? – спросила я.
Михаил вытащил из кармана круглый металлический предмет, похожий на плоскую пуговицу и оторопело уставился на нее.
– Это маячок, – пояснил Фед, – у кого-то, значит, на черном экране радара будут светящейся точкой отмечаться твои перемещения. Дядя Димыч тебя заподозрил и подбросил. Ну ничего, закинем на встречный транспорт. А читать кто будет?
– Ты, Фед.
Я уже было засобиралась “домой”, до конца так и не поняв, о чем речь, – вечером мне надо было уезжать. Вроде бы свое дело сделала, эти милые экстремалы разберутся дальше сами. Но что-то меня остановило:
– Ребята, тут же сказано: призывайте Божию помощь. Давайте я о вас молиться буду по той же псалтири в гостинице, а когда вы закончите, позвоните мне, идет?
Они обрадовались:
– Обязательно молитесь, мы дадим знать.
… Я вспомнила все, что узнала в монастыре о молитве. Закрыла дверь, зажгла свечу… отрешилась от суеты… и погрузилась в удивительный мир, прикасающийся к вечности… не знаю, сколько прошло времени, но к реальности меня вернул звонок мобильного. Мягкий голос Михаила произнес: “У нас все получилось, спасибо вам”. “Вот чудаки, – подумала я. – А мне пора, меня уже здесь нет”.
… И вот я уже в своем скромном пентхаузе. Просматриваю ленту новостей… Сначала новость обыкновенная: “Продолжается расследование дел Башира и Мотоллы». Но то, что я прочитала далее, заставило меня сползти с кожаного кресла: “Майкл Джексон нашел в Дмитровске старинный клад. Преступная группировка во главе с неким Димычем напала на него с целью присвоить сокровище. Майкл Джексон с помощником защитил находку и передал ее государству. На средства поощрения по желанию Майкла Джексона в этом районе уже строятся (перечисление). Сокровища исследуются. Предположительно, они будут храниться в местном музее, Оружейной палате и Русском музее. “Я сделал это для России,”- заявил мистер Джексон.”
У меня закружилась голова. Я была с МД в одном городке в одно и то же время! И не заметила толпы фанатов! Но кто видел его? Кто говорил с ним? А ведь есть люди, которые знают все. Это форумчане. И я бегло обрисовала свое пребывание в Дмитровске и выложила на форум в надежде прояснения. Мое давление упало, в глазах потемнело. Обойдемся без таблеток. Я пошла на кухню и приготовила себе чашечку кофе. А потом еле добрела с чашкой через пять комнат к ближайшему балкону.
На прохладе мне стало легче. Красивый город как на ладони. Золотые кроны деревьев… Стишок, что ли, сочинить? Я не спеша выпила горьковатую терпкую влагу. Нет, лучше отклики пойду посмотрю. Повеселевшая, я вернулась к компу. Так и есть, в личке несколько сообщений. Две критики, четыре упрека и одно сомнение в моей адекватности.
Тут раздался сигнал домофона. Я сняла трубку и услышала: “Здравствуйте, вас беспокоит курьер. Ваш знакомый передает вам небольшой презент”. Я впустила курьера в подъезд и, раписавшись в квитанции, получила от него небольшой сверток.
Сняла белую бумагу: такая себе шкатулочка из полированного черного дерева с золотым колечком на крышке. К колечку прикреплена витая цепочка с золотым ключиком. Я повернула ключиком в замочке, а потом сняла цепочку и обернула ее вокруг правого запястья. Оказалось, концы застегиваются, а ключик свисает. Я открыла крышку и ахнула. Внутри шкатулка была обита малиновым бархатом, на дне лежал сложенный листок бумаги, а на бумаге – тоненький браслет из желтого металла с камешками цвета ранней листвы. Я надела браслет на ту же руку. Браслет с цепочкой смотрелись великолепно. Я взяла листок бумаги и под ней увидела подвеску – крестик на витой цепочке. Крестик был усыпан алыми, ярко-зелеными и сверкающими прозрачными камешками.
Наконец, я развернула листок, от которого веяло непривычным сладким ароматом. Несколько строк четкого мужского почерка. Подпись, похожая на рисунок, а на конце росчерка – звезда с длинными лучами.
(В это время Майкл думал: «Да прочитает ли Джемма наконец мою записку??? Я ведь уже вылетаю!!!»)
А я как раз и прочитала: “На крыше дома твоего… сегодня в 16.00.”
Посмотрела на часы: 10 минут на сборы! Ну кому это понравится? Ну что ж. Сделаю то, что в моих силах. Надела бегом черные брюки, белый джемперок с вырезом, присланную витую цепочку с драгоценной подвеской, браслетики снимать не стала. Затем – белые носочки, черные туфли. Черную курточку. Схватила красную сумочку. Подбирать сережки некогда, ну да ладно, может, никто не и заметит.
Выхожу на прогулочную площадку моего последнего этажа. За крышу вроде сойдет. Тепло, солнечно…
Но что это? Тихий рокот сверху… вертолет! Спускается лесенка прямо передо мною. Вы бы вернулись в дом? Была не была! Я полезла наверх. Хорошо, что все лето на стадионе занималась. Из открытой дверцы худые сильные руки меня втащили в салон. Дверца захлопнулась, а я плюхнулась на продолговатое сиденье. Через столик передо мной на таком же сиденье сидел и улыбался Майкл Джексон! Он выглядел так, как в интервью с Опрой и одет был похоже: красный свитер, черная куртка с серебряными пуговицами.
Некоторое время мы молчали, глядя друг на друга. Я успела заметить, что пилот за штурвалом и телохранитель рядом с ним отгорожены тонированным стеклом. А мы в уютном салоне, отделанном темным деревом и кремовой кожей, были одни.
– Непорядок! – нарушил тишину Майкл.
– ???
– Я забыл передать вот это, – и он поставил передо мной алую коробочку.
Я открыла ее – а там сверкали два изумрудика величиной со спичечную головку каждый. Сережки-“гвоздики”! Под подсказывающим взглядом Майкла я в изумлении надела это украшение.
– О Боже… Спасибо… Так это ты был в музее?
Майкл, сверкнув глазами, закусил губу и многозначительно промолчал.
– А как ты Димыча победил?
– Вам не видать таких сражений! Чьи-то молитвы помогли… А хочешь посмотреть Неверленд?
– А разве он не…
– Он цел и невредим, и стал еще лучше прежнего. Посмотри в иллюминатор!
Я повернулась к толстому стеклу круглого окошка и обомлела: мы пролетали над дивным рукотворным ландшафтом. Перед прекрасным зданием лежали огромные круглые часы, между озер с розовыми фламинго и рощиц вились дорожки, живописными группами сверкали аттракционы, в ограждениях двигались слоны, жирафы… И я подумала, что Неверленд – это лучше, чем слетать на Луну и обратно…
– Но… кто и как все это восстановил?
– Как кто? Поклонники – своими мыслями, да, пожеланиями, мечтами, устремлениями…
– О Майкл! Я вижу твое любимое дерево, которое тебя вдохновляло!
– А я вижу твое любимое дерево.
– Где ты его видишь?
– Слушай, ведь прошлое никуда не исчезает. Это груша, да, она росла в саду шахтерского поселка, где ты жила до второго класса. Ты обожала сидеть на толстых ветках, ты мечтала о кругосветном путешествии… И когда ты обитала в Москве, Вене, Ливерпуле, это дерево часто снилось тебе…
– А у меня, кстати, было два любимых дерева.
– А второе росло у твоей бабушки, да, у бабушки, в селе под Диканькой. С оливковым стволом, высокое, и ты до сих пор не знаешь, как оно называется. Ты закончила пятый класс, тебя отвезли на лето в это село, ты любила смотреть с его высоты на дома, облака и вспоминала роман Этель Лилиан Войнич «Овод». Этот роман, ты над ним плакала, он принес потом тебе победу, да, ты победила с ним на одном государственном конкурсе. И сейчас ты Джемма из «Овода», а твое имя, настоящее имя… оно прекрасное, оно напоминает имя этой писательницы. Да, тебя-то и назвали в честь ее.
– Если не исчезает прошлое, значит, известно и будущее?
– Джемма, с тебя не будут спрашивать, знаешь ли ты будущее. Ты будешь отвечать за каждый миг настоящего.
– Майкл, а что это за волны? Кругом океан…
– Да, океан… по сравнению с нашей жизнью – это просто много воды.
Майкл достал из встроенного холодильника василькового цвета поднос с золотистым виноградом и румяными грушами:
-Угощайся, пожалуйста. Океан… сейчас он спокойный, красиво, правда?
Мы летели на небольшой высоте, был штиль. Лазурные волны, играя бликами, водили свой тревожно-нескончаемый хоровод. Я взяла янтарную виноградину:
– Майкл, помнишь, когда я написала свое первое стихотворение о тебе, мне показалось, будто ты слетел ко мне откуда-то сверху в серебристом костюме… Что это было?
– Я чувствую всех моих поклонников, да. Но ты об этом никому не так и не сказала, но тот сон, о Боже, где я горел в огне, выложила на форум, а ведь я на самом деле … Спасибо тем, кто за меня молился в те дни…
Погрустнев, я задумалась и механически взяла в руки алый футлярчик от сережек, который все еще лежал на краю столика. Поверхность его была металлическая, а сам он был выполнен в виде коробка, наподобие того, как в детских книжках рисуют короб с Машей на спине медведя. Кубический аленький коробочек, скругленные грани, поверхность имитирует переплетение прутьев корзинки, удивительно точно сходятся створки. Наверное, герметичный. Слишком уж тщательная работа. И еще я подумала: интересные эти двое, пилот и телохранитель, переговариваются меж собой, нам их не слышно, а им нас не видно. А у Майкла была трубка для переговоров с ними, но он ею не пользовался.
Но что это за стеклом? Облака, а потом… Пески, пески…голодные дети в африканских селениях… Мое сердце переполнило отчаяние. Потом буйные заросли… джунгли… горы… перенаселенные города, от чада и огней которых душу мою наполнил холод…
Майкл снова заговорил. Он говорил, а я слушала. Наверное, только сейчас я полностью пришла в себя и просто смотрела в эти удивительные глаза, впитывая в себя непостижимую жизнь таинственного лица, вслушиваясь в спокойный бархатистый голос. Он затронул шоу-бизнес, потом искусство, политику, религию, свою семью, свое окружение – все то, о чем я так много ломала голову. Он очень просто разъяснил мне то, что казалось неразрешимым. Он сказал то, что я слышала и раньше, но сейчас наполнилось таким смыслом, что я согрелась. И мои «почему» в ясных лучах понимания рассеялись жемчужной пылью, растворились, исчезли… Но вот он остановился и поглядел в иллюминатор, посмотрела туда и я.
Жуткие картины предстали моему взору. Наверное, мы летели над Индией. Я видела город, над городом башню с плоской площадкой, с высокими зубцами на вершине. Над башней кружили крупные хищные птицы, они терзали мертвые тела тех, кого принесли и оставили на площадке вместо погребения.
Потом я услыхала душераздирающий женский вопль: молодую женщину поили наркотическим напитком, готовя ее к сожжению. Ведь у нее умер муж, а значит, вдову положено сжечь живой вместе с телом мужа.
И вот мы летим над широкой рекой. В желтых водах неслись полусожженные трупы: дрова дорогие, и покойников слишком накладно сжигать дотла, поэтому их сбросили в реку, а уж крокодилы знают свое дело.
А вот это тайный дворик буддистского монастыря. Монах готовил привычное жертвоприношение: из груди живого человека он выдирал трепещущее сердце.
– Господи праведный! Да что же это? – вырвалось у меня.
– Это, Джема, наглядное пособие. Так живут сейчас те, кто отказался от христианства. Бог не влияет на свободный выбор человека. Поэтому и существуют такие разные запад и восток .
Я онемела, смотрела перед собой и не видела проплывающих красот.… и, когда снова показался Неверленд, не смогла произнести ни звука. Ужасные образы все еще стояли передо мной. Нырнуть в сказку, чтобы их забыть? Но реальность сильнее сказки… Я закрыла глаза, плотно сжав веки, пока не поплыли радужные пятна… наконец, открыла глаза и поразилась абсолютной черноте. Ничего не понимая, я обернулась: новое изменение!
Салон вертолета преобразился. Я засомневалась, что я продолжала находиться именно в вертолете. Пилота и его спутника скрыл матовый серый экран. Вместо дерева и кожи – металлический блеск неизвестного материала. Майкл на прежнем месте, но уже не в свитере и куртке, а в серебристом комбинезоне, перчатках, на голове – блестящий шлем с кнопочками. Я глянула на свои руки, тело – их покрывало такое же, как и у Майкла, одеяние, на ногах оказалось нечто наподобие закрытых ботинок. Я хотела поправить прическу, но мои руки в перчатках скользнули по гладкой поверхности шлема.
Взгляд Майкла стал сосредоточенным, отрешенным. Я посмотрела в его расширенные зрачки – и этого момента слова стали не нужны. Я поняла без слов, что мы летим в открытом космосе, ничего страшного, не мы первые, не мы последние, и это не будет продолжаться долго, нужно просто еще раз посмотреть в иллюминатор. В иллюминаторе по-прежнему было черно. Но вскоре я увидела крупные звезды, а чуть позже -огромную серую поверхность в неровных кратерах. Вот это да, мы сейчас прилунимся!
Майкл нагнулся и вытащил из-под столика сложенный металлический треножник, на конце которого находился граненый шар, похожий на хрустальный, и проверил, раскрывается ли шар: шар открылся, в нем оказалось кубическое отверстие. Я взяла аленький коробочек и вставила в углубление – вещица легла на свое место. Майкл захлопнул сверкающую сферу, а потом раскрыл снова, и я вынула коробочек. Это означало, что последняя репетиция прошла успешно, и я поняла, что мне нужно сделать дальше.
– Господи праведный! Да что же это? – вырвалось у меня.
– Это, Джема, наглядное пособие. Так живут сейчас те, кто отказался от христианства. Бог не влияет на свободный выбор человека. Поэтому и существуют такие разные запад и восток .
Я онемела, смотрела перед собой и не видела проплывающих красот.… и, когда снова показался Неверленд, не смогла произнести ни звука. Ужасные образы все еще стояли передо мной. Нырнуть в сказку, чтобы их забыть? Но реальность сильнее сказки… Я закрыла глаза, плотно сжав веки, пока не поплыли радужные пятна… наконец, открыла глаза и поразилась абсолютной черноте. Ничего не понимая, я обернулась: новое изменение!
Салон вертолета преобразился. Я засомневалась, что я продолжала находиться именно в вертолете. Пилота и его спутника скрыл матовый серый экран. Вместо дерева и кожи – металлический блеск неизвестного материала. Майкл на прежнем месте, но уже не в свитере и куртке, а в серебристом комбинезоне, перчатках, на голове – блестящий шлем с кнопочками. Я глянула на свои руки, тело – их покрывало такое же, как и у Майкла, одеяние, на ногах оказалось нечто наподобие закрытых ботинок. Я хотела поправить прическу, но мои руки в перчатках скользнули по гладкой поверхности шлема.
Взгляд Майкла стал сосредоточенным, отрешенным. Я посмотрела в его расширенные зрачки – и этого момента слова стали не нужны. Я поняла без слов, что мы летим в открытом космосе, ничего страшного, не мы первые, не мы последние, и это не будет продолжаться долго, нужно просто еще раз посмотреть в иллюминатор. В иллюминаторе по-прежнему было черно. Но вскоре я увидела крупные звезды, а чуть позже -огромную серую поверхность в неровных кратерах. Вот это да, мы сейчас прилунимся!
Майкл нагнулся и вытащил из-под столика сложенный металлический треножник, на конце которого находился граненый шар, похожий на хрустальный, и проверил, раскрывается ли шар: шар открылся, в нем оказалось кубическое отверстие. Я взяла аленький коробочек и вставила в углубление – вещица легла на свое место. Майкл захлопнул сверкающую сферу, а потом раскрыл снова, и я вынула коробочек. Это означало, что последняя репетиция прошла успешно, и я поняла, что мне нужно сделать дальше.
Я достала из сумочки квадратик голубой бумаги, ручку и написала то, что пришло в голову: «Здесь были Майкл и Джемма, с любовью о всем мире.» Записку вложила в коробок. Он автоматически защелкнулся, словно ждал разрешения. Майкл поместил нехитрое послание в углубление, задержавшись с закрытием сферы. Наконец, он выпрямился. Алый цвет коробочка внутри сверкающего шара создавал эффект пламени. Шов от стыков исчез, шар светился таким ясным приятным светом, что трудно было оторвать отвести глаза. Пора выходить!
Несколько секунд в одном неудобном тесном отсеке, потом в другом. И вот мы перешагнули, порог аппарата. За нами протянулся страховочный трос.
Я провалилась в пыль и чуть не улетела вверх. Меня ослепили чернота и блеск звезд. Надо мной висела непостижимо красивая зелено-голубая планета в туманной дымке атмосферы. Ноги затягивала зыбучая неизвестность. В страхе я схватилась за руку Майкла. Мы сделали несколько шагов. Майкл в правой руке нес тяжелый аппарат. В этом сияющем черном пространстве дружеская рука казалась мне единственным спасением.
Четким отработанным движением Майкл раскрыл и установил треножник. В мерцании звезд шар вспыхнул и запульсировал мощными вспышками. Мы стояли некоторое время и осматривались, запоминая невероятный космический ландшафт, внимая музыке божественной тишины. Я забыла о времени, уходить не хотелось, но вдруг заметила, что рука Майкла увлекает меня к аппарату. Я не сразу сообразила, насколько тяжело ему было двигаться без противовеса. И все же нам удалось вернуться в свое временное обиталище.
Несколько очищающих процедур, и мы снова в своем серебристом жилье, снова обмениваемся впечатлениями без слов. Я забыла о прошлом, настоящем и будущем, я выпала из времени и не заметила, когда совершился обратный переход. Только вдруг мой взгляд задержался на манжетной пуговице черной куртки Майкла, скользнул по его красному свитеру… по кремовой кожаной обивке сидений и темному дереву вертолетного салона, по блюду с почти нетронутыми грушами и виноградом … Его улыбающееся лицо снова напоминало того Майкла, который сказал Опре: «Я дженльтмен».
-Где мы были? – спросила я уже словами.
-Джемма, мы были всего лишь на Луне. А вот мои друзья долетали до самого Господа Бога… на одном сухаре.
-Где мы сейчас?
– Над твоим городом… уже подлетаем к твоей крыше.
– Мы прощаемся?
– Ну, тогда не стоило бы и встречаться.
– Как мне тебя благодарить?
-Только не забывай, что ты обещала самой себе…
– Когда мечты сбываются, это приносит новую боль.
-Но боль – это плата и пропуск, и без нее не станешь человеком…
Ну что мне оставалось делать?
– Майкл, я люблю тебя.
– Я знаю. И я тебя тоже люблю.
Открылась дверца. Протянулась веревочная лестница. Несколько движений – и я касаюсь ногами своей прогулочной площадки, Майкл машет мне рукой, а вертолет сливается с вечерним небом, и вот его уже нет.
И я уже не улетаю, земное притяжение властно вступило в свои права, подсказывая привычные бытовые действия: зайти в жилище, посмотреть на себя в зеркало (черные брюки чуть примялись, белый джемперок, черная курточка вроде припылилась, изумрудики, крестик, браслеты)… глянуть на часы (19.50)… заметить открытую черную шкатулку… а завтра рано на работу… снять крестик и рассмотреть обратную гладкую золотую поверхность… на продольной перекладине прочитать: «Да хранит тебя Господь. На память о лунной проходке. М.J. »
Я выскочила снова на площадку – в начале ноября в это время совсем темно. И как резко похолодало! Привычный гул большого города, внизу огни витрин, фонарей, рекламы… Я подняла глаза к небесам. Среди звезд ярко светился лунный диск. На том месте, где на лице рот, мерцала алая точка. Оно и сейчас пульсирует. Вы только посмотрите.
Ноябрь 2009