(Продолжение, начало смотри №4 2008 г., №1 2009 г)
Вернувшись в Ленинград, Евгений узнал о том, что в Домбае, во время восхождения на вершину Белалакая, погиб его брат Юрий. Спасателям не удалось найти тела. Вероятно, упал в подгорную трещину и был засыпан сошедшей с горы лавиной. Это был тяжелый удар. Когда-то на Гюльчи сорвался на его глазах Митников, потом на пике Коммунизма—Аристов. А вот теперь погиб старший брат.
Пришло письмо от младшего брата Всеволода:
«…Погибнуть в такие годы, когда, по сути говоря, только начинаешь жить, обидно… Не исключена возможность, что при, дальнейшем лазанье и ты останешься без головы…»
Больной матери в Ромны решили пока не писать о несчастье. Тяжелая весть могла убить ее.
Пришло письмо и от Лиды, жены погибшего брата:
«…Твой почерк так похож на Юркин… Я все молчу, стараюсь никому не надоедать своим горем и прячусь от людей… Юрка воспитал во мне по отношению к тебе какое-то особое чувство уважения, симпатии и немного страха. Он очень любил тебя. Женя, и всегда с гордостью говорил о тебе… Ты его брат, ты альпинист, и вы были близки не только по крови, но и по духу. А я ненавижу теперь альпинизм. Не обвиняю в его смерти ни тебя, ни горы. Только я одна могла не пустить его в горы, но у меня не хватило духу это сделать. Я понимала, что ему не жить без гор, и сама уже не представляла себе отпуск без Кавказа.
В своем письме ты ни в чем не убедил меня. Какое право ты сам имеешь рисковать своей жизнью? Разве твоя жизнь уже никому не нужна? Что изменится от того, сделаешь ли ты. еще один головокружительный траверс или нет? Тебе дороже траверс, чем твоя жизнь, и ты считаешь себя вправе «допускать возможность своей смерти раньше, чем это положено». А мать? А женщина, которая тебя любит? Я жду Юрку, как живого человека, ведь я не видела его мертвым…»
Что он мог ответить женщине, убитой горем? Все отступило перед гибелью человека. Уронив тяжелую голову на руки, Евгений просидел за столом до рассвета. И никто не знал, что творилось в его душе.
По горы он не проклял.
На заводе Белецкий снова принялся за модернизацию своего станка. Оборудовать СИП фрезой помогли работники бухгалтерии. В начале 1941 года Кировский завод должен был изготовить большую партию тракторов. Центральный инструментальный цех был перегружен, и заказы на лекальные изделия решили передать на соседние предприятия. Но когда подсчитали, во что обойдется изготовление мерительного инструмента, «забастовала» бухгалтерия: подрядчики оценили инструмент в пятнадцать раз дороже, чем стоило опытное лекало у Белецкого и Харченко. Больше никто не упрекал Евгения в «преступной отсебятине». СИП оборудовали фрезой. Уезжая в горы, Белецкий договорился с Харченко, что осенью оборудуют станок еще одним координатным столиком, тогда можно будет резать до конца любой шаблон, не переставляя заготовки.
3 июня 1941 года Евгений Белецкий подписал у инспектора альпинизма и заверил печатью маршрутную книжку:
«Выдана группе в составе: Белецкий Е. А. (руководитель), Сасоров В. П., Федоров И. Г., Кизель В. А., Соболев К. А., Бердичевский А. С. на право совершения восхождения на вершину Дыхтау с севера (как тренировочное перед восхождением на вершину Шхара по северному ребру) в период с 15 июня по 1 сентября 1941 года».
Но это восхождение не состоялось, потому что военный комиссариат командировал Белецкого к подножию Эльбруса, в балкарский поселок Терскол. 15 июня по распоряжению Генерального штаба РККА сюда съехались лучшие альпинисты страны. Начальник сбора генерал А. А. Тарасов поставил перед ведущими восходителями задачу: за полтора месяца обучить молодых офицеров основам альпинизма. И тренеры начали занятия со своими отделениями.
22 июня в дождь и туман на склонах Эльбруса курсанты обучались хождению и страховке на травянистых склонах. Неожиданно по рации был получен приказ: всем спускаться в Терскол. Решили, что Тарасов смилостивился и пожалел промокших курсантов.
На территории армейской турбазы весь состав сбора построили и объявили — война. Хор Александрова пел по радио: «Если завтра воина, если завтра в поход…» Начался митинг.
Но что делать альпинистам в этот трудный час? Генерал Тарасов пытался связаться с Наркоматом обороны, но это ему не удалось. И тогда он принял решение: курсантов направить по местам службы, инструкторов альпинизма — по своим военкоматам.
— Как же так? — поразился Белецкий. — Ведь здесь собран весь цвет советского альпинизма. Мы же пригодимся для военных целей. Готовая горнострелковая часть.
— На Эльбрусах нам не воевать! — ответил генерал Тарасов.
Наверное, в дальнейшем ему не раз пришлось пожалеть об этих словах.
На следующий день инструкторы прибыли в Нальчик и оттуда разъехались по домам. Что делать дальше? Ленинградские альпинисты держались вместе. Дружной группой пришли в военкомат. Помог горком партии: всех включили в 1-ю горнострелковую бригаду для отправки на Кольский полуостров. Формировалась она в казармах в доме № 65 по проспекту Карла Маркса. Двое суток спали на столах, застланных байковыми одеялами. На третий день за Белецким пришла машина с Кировского завода. Шофер предъявил ему бумагу с круглой печатью: «Токарь Белецкий бронируется для выполнения спецзадания командования Ленинградского военного округа».
Приказ есть приказ. Но до чего же горько расставаться с друзьями, с которыми пройдено столько сложных маршрутов, с которыми сам черт не страшен!
В ночь с 5 на 6 июля 1-я горнострелковая бригада должна была выехать в Мурманск. На Московском вокзале загрузились на открытые платформы вместе с орудиями и лошадьми — конной тягой. Поезд тронулся.
Проснулись добровольцы… в Новгороде. Оказалось, что в последний момент в связи с прорывом врага 1-ю горнострелковую бригаду бросили на дальнюю линию обороны Ленинграда (Шимск — Луга — Усть-Нарва). Так горные стрелки увязли в болотах Новгородчины. Их письма получал в Ленинграде токарь Белегзкий. Оказалось, что токари высшей квалификации в этот трудный момент нужны стране больше, чем альпинисты.
Вместе с другом Колей Харченко он еще раз пытался уйти на фронт, на этот раз в особый лыжный отряд Балтийского флота, где «сухопутная» бронь вроде бы не действовала. Белецкого и Харченко направили в казарму на площади Труда. У них забрали паспорта, заверили, что теперь они уже приписаны к части и при желании могут съездить на завод попрощаться.
И они поехали на завод. Друзья видели, как двадцать фашистских самолетов низко, нахально шли в сторону Бадаевских складов. По радио объявили тревогу. Гулко стучал метроном.
Начальник цеха Сергеев молча отобрал у обоих пропуска и положил в ящик стола. Вскоре Белецкому вернули паспорт и приказали заняться эвакуацией инструментального хозяйства Кировского завода на более безопасную в случае артобстрелов Петроградскую сторону.
31 июля Белецкий получил письмо из горнострелковой бригады от одного из своих товарищей по горовосхождениям:
«Был большой бой. Наша группа альпинистов (другого звания мы здесь не имеем) вся в сборе. Несмотря на то, что мы находимся не у дел как альпинисты, мы, здесь нужны, как хлеб. Несколько раз ходили в разведку. Последняя разведка была серьезной и закончилась успешно. Федя (Лемстрем.— Л. 3.) был слегка ранен, но сейчас уже почти здоров.
На днях написали письмо генералу Тарасову. Все-таки хотим воевать в горах. Володя (Буданов. — Л. 8.) получил от Маруси (Потаповой.— Л. 3.) письмо, где она пишет, что в этом направлении что-то делают и, возможно, нас отзовут… Благодаря тому, что мы все же коллектив, нам не скучно и с нами считаются. Обращают внимание на нашу спаянность.
Кстати, нужно отметить, что иногда здорово нам доставалось от вражеских самолетов, особенно неприятны пулеметные очереди.
Как с горными частями действующей армии?
Борис Гурилев».
Грустно и обидно было читать Евгению Белецкому это письмо: друзья уже участвуют в боях, ходят в разведку, а он все также работает в цеху. Правда, продукцию они производят теперь другую. Кировский завод перешел на изготовление танков. Танки очень нужны армии. Но все же, все же…
В начале ноября обком партии предложил Белецкому подготовить к отправке последней баржей через Ладогу пятьдесят прецизионных станков, в том числе его СИП с фрезой. Этих станков ждали с нетерпением на Урале. Вместе со своим станком Белецкий уложил в ящик самое ценное из личного имущества: расчеты по точному фрезерованию, свою первую книжку «Лагерь в горах», бритву, томик Алексея Толстого. Он должен был отплыть этой же баржей.
Но 5 ноября поступило новое распоряжение: станки поплывут баржей, а Белецкий вылетит самолетом и подготовится к приемке оборудования на новом мосте. Прилетев на Урал, он узнал о том, что в баржу при переправе попала бомба и его СИП вместе с остальными станками пошел на дно Ладожского озера.
Ленинградцев, прибывших с Кировского завода в Челябинск, специальная бытовая комиссия распределила по квартирам. По одному, по два подселяли их к местным жителям. Белецкий поселился на раскладушке у железнодорожника. Жилья для прибывших рабочих не хватало. Превратили в общежитие заводской клуб. К зиме ударили морозы. Большинство кировцаз не имело теплой одежды. Организованные на танковом заводе комбинаты-мастерские начали срочно изготовлять ватные куртки,сапоги, валенки.
Кроме кировцев в Челябинск прибыли рабочие я инженеры Харьковского дизельного завода. Три завода — Ленинградский Кировский, Харьковский дизельный и Челябинский тракторный — образовали крупнейший в стране танкостроительный завод, названный в народе Танкоградом. И действительно, это был целый город, застроенный громадными корпусами цехов. Гигантское производство разворачивалось небывалыми темпами. Люди удивлялись размаху работ. За ночь перестраивались целые пролеты. Поражал своими размерами новый цех сборки и сдачи танков. Под его своды свободно входили железнодорожные составы с бронекорпусами и башнями. Краны легко подхватывали и подымали в воздух тяжелые танки. В таком положении их удобнее было красить девушкам-малярам.
Фронт задыхался без танков. Кировцы работали по десять — шестнадцать часов, а иногда и сутками не покидали цехов. Жили одной мыслью: обогнать Германию по производству танков. С фронта в Челябинск летели письма. Танкисты горячо благодарили кировцев за их машины:
«От ваших KB содрогается степь. Фашистские скоты приуныли, когда танки ринулись на их укрепления: это советские львы вышли против немецких тигров. Кировцам — ура!»
Родилась новая форма соревнования: работать за себя и за ушедшего на фронт товарища. В канун Первомая 1942 года на всю страну прозвучало обращение танкоградцев: начать Всесоюзное соревнование за перевыполнение планов по производству танков. Кировцы бросили клич: «Выпустим сверхплановую колонну «Ленинград» для героических защитников города на Неве!»
Советские танкостроители добились перевеса над гитлеровцами, и перевес этот сохранился в ходе войны.
План инструментального цеха увеличили вдвое. Евгения Белецкого выбрали парторгом этого цеха, и теперь он совсем не уходил с завода. Ночевал на коротеньком клеенчатом диване в комнате партбюро. Рядом на подоконнике стоял телефон, который не умолкал ни днем, ни ночью.
Несмотря на нечеловеческую усталость и постоянный дефицит времени, Белецкий умудрялся еще вести огромную переписку. Он поддерживал связь с братом Всеволодом, сестрой Татьяной, с друзьями, оставшимися в блокадном Ленинграде и воевавшими на фронтах. Евгений ничего не знал о судьбе матери и старшей сестры, оказавшихся на оккупированной фашистами территории.
Будучи организатором ленинградского альпинизма, он и в самое трудное время сумел связаться с друзьями-альпинистами, разбросанными по разным фронтам. Через Белецкого узнавали они о судьбе товарищей. Его писем ждали с нетерпением. И он отвечал каждому.
Слушая сводки Информбюро, Белецкий понимал, что очень скоро фронту потребуются квалифицированные альпинисты. Фашисты рвались к Кавказу, рассчитывая захватить нефтеносные районы, прорваться на Ближний Восток и далее в Бирму, где предполагалась встреча с войсками союзной Японии. «Когда русские запасы нефти истощатся, Россия будет поставлена на колени»,—радостно предсказывал Риббентроп. План захвата Кавказа «Эдельвейс» предусматривал обход Главного Кавказского хребта с запада и востока и одновременный прорыв горно-пехотных частей через кавказские перевалы.
Переписываясь с друзьями, Белецкий выяснял, кто где находится в данный момент. Писал он и в Москву, в Управление лыжной, горной и физической подготовки Красной Армии генерал-майору Тарасову, предлагая срочно собирать лучшие альпинистские силы страны для подготовки горных войск, указывал адреса альпинистов, находившихся на фронтах и в тылу. Белецкий просил, требовал, чтобы и его призвали в армию для борьбы с врагом. Но Москва не отвечала.
Почта почти ежедневно доставляла самодельные треугольные конверты со штампом «проверено военной цензурой» по адресу: Челябинск, ул. Ленина, 20, кв. 69, Белецкому. Писались эти письма карандашом, наскоро, в перерывах между атаками и артобстрелами. С фронта долетали на Урал голоса друзей, брата.
«Женя, здравствуй! Вчера я попал на «собрание» альпинистов. Председательствовал Карп (К. Великанов.— Л. 3.), присутствовали Буданов, Лев (Л. Рубинштейн.— Л. 3.), Федя Лемстрем и я. Обсуждали, твой вопрос. Мнения таковы: приехать тебе к нам будет трудно. Общий от нас тебе совет: работай как можно больше. Работая в тылу, ты, очевидно, чувствуешь себя не у дел, а напрасно.
Наши успехи всецело зависят от вас. Чем больше вы нам дадите пушек, танков, самолетов, хлеба, тем больше будет успехов на фронте…
20 февраля 1942 года
Борис Гурилев».
«Здравствуй, Женя! Ты, наверное, знаешь, что многие наши друзья и знакомые убиты или ранены. Погибли Ванюшка Федоров, Сеня Аскинази, Костя Соболев, Игорь Юрьев. Ранен был Келъзон и после ранения оставлен в Ленинграде. В период нахождения в районе Мги был легко ранен вторично Федя Лемстрем — в голову, и чуть раньше — Карп Великанов. 11 февраля вторично стукнуло меня. На этот раз отделаться пустяками не удалось. Получил три серьезных ранения: две дыры в руке и одна в ноге. Сегодня уже 3 месяца 10 дней, как я лежу в госпитале, а конца пока не видно.
Жму крепко руку. С альпинистским приветом.
Сергей Калинкин. 22 мая 1942 года».
«Здравствуй, дорогой Евгений Андрианович! Шлю тебе привет из госпиталя. Передаю привет от ребят — Феди, Бума, Льва и Володи. Все мы получали от тебя письма.
Год тому назад девять альпинистов стали горными стрелками, прямыми участниками Отечественной войны. Позднее к нам прибавился Костя Соболев. Год борьбы не прошел даром — ты это знаешь. Настал наконец и мой черед. В сентябре у меня были сломаны ребра, в октябре ранен в голову, в мае остался без ноги.
Итак, в строю осталось четверо. Таковы, суровые законы войны… Проклятье фашизму, беспощадная смерть виновникам Мирового Человеческого Горя!..
Пиши мне, прошу тебя, о себе и о знакомых всё, что знаешь.
Твой К, Великанов, 2 июля 1942 года».
В начале августа 1942 года фашисты через Невинномысскую и Черкесск вышли к перевалам Западного Кавказа. Организуя оборону перевалов, командование Красной Армии ни на минуту не забывало об опасности, грозящей с юга: Турция сосредоточила у советской границы двадцать шесть дивизий и лишь выжидала удобного момента для нападения.
Учитывая сложную обстановку. Ставка Верховного Главнокомандования наметила ряд неотложных мер по созданию неприступной обороны перевалов Главного Кавказского хребта. Вот тогда-то и потребовались опытные инструкторы альпинизма. Наркомат обороны срочно созывал их в Москву со всех фронтов. К сожалению, многих уже к этому времени недосчитались.
Белецкий продолжал писать в Наркомат обороны, убеждал, доказывал, что на Кавказе в данной обстановке он принесет Родине гораздо больше пользы, чем в тылу. Не получив ответа на свои запросы, он понял, что надо ехать в Москву самому. Помог случай. ЦК профсоюза машиностроения затребовал представителя Челябинского танкового завода. В столицу командировали Белецкого.
Он знал, что где-то работает специальная комиссия ОМСБОНа (Отдельная мотострелковая бригада особого назначения) по набору альпинистов. Но где она размещается?
В метро Белецкий столкнулся с известным бегуном Серафимом Знаменским. Тот подсказал адрес:
«Поезжай на Чкаловский проспект, напротив Курского вокзала..Спроси ОМСБОН».
В ОМСБОНе Белецкому обрадовались: «Оставайтесь, оформляйтесь». Но он был уже ученый. «Нет уж, оформляйте через военкомат, иначе завод не отпустит».
Вернувшись в Челябинск, он ничего не сказал начальству. Терпеливо ждал вызова. Лишь через месяц пришли документы: «Е. А. Белецкого срочно направить в распоряжение войск НКВД». И он распрощался заводом до конца войны.
Бригада ОМСБОН под командованием полковника Гриднева базировалась под Москвой. Отсюда отряды воинов-спортсменов уходили через линию фронта в тыл врага. Они собирали разведывательные данные о противнике, оказывали помощь партизанам.
На опустевших дачах собрались многие известные спортсмены: бегуны братья С. и Г. Знаменские, боксеры Н. Королев и С. Огуренков, альпинисты Е. Абалаков, Я. Аркин, В. Сасоров, Б. Кудинов и другие.
Изучали радиодело, подрывное дело, тактику действий мелких подразделений в лесу, на болоте, в поле, борьбу с собаками. Политрук Белецкий делился опытом зимних боевых действий на Карельском перешейке во время советско-финляндской войны. Ему же поручили вести занятия по горной подготовке.
В составе группы из шести альпинистов Белецкий через Ташкент и Красноводск был отправлен в Тбилиси. Здесь, в штабе Закавказского фронта, отделом горной подготовки руководил капитан К. Джавришвили. Горнострелковые отряды формировались на центральном стадионе «Динамо».
Разработку методики и организацию тренировок горных стрелков поручили Белецкому. Тренировались .на скалах над Тбилисским ботаническим садом.
Преподавателями школы военного альпинизма и горнолыжного дела (ШВАГЛД) стали инструкторы альпинизма: Е. Абалаков, М. Ануфриков, А. Багроз, Е. Белецкий, М. Бобров, Н. Гусак, А. Гусев, А. Гвалия, В. Коломенский, А. Кельзон, И. Мокропуло, ан. Ма-леинов и другие. Весь учебно-методический материал создавался под руководством Белецкого. Он написал специальные методические разработки для действий солдат и офицеров в горах. Эти разработки были разосланы по всем частям Закавказского фронта.
Как опытный и авторитетный методист, Белецкий занимался инспектированием горных частей фронта, разработкой боевых операций в сложных горных районах. Он понимал, насколько необходима кавалерийским и пехотным частям, собранным на Кавказе, специальная подготовка. Хотелось принять непосредственное участие в боевых операциях, но день за днем, с утра до вечера Белецкий обучал бойцов и командиров лазанию по скалам, рубке ледовых ступеней, передвижению на горных лыжах, переправе через реки.
Вместе с Кельзоном Белецкий организует переправу целого полка через Терек. Батальон за батальоном переправляются на карабинах по веревке, натянутой над бурным потоком.
По приказу командующего фронтом усиленный батальон выступил в горный поход в зимних условиях» От селения Ларе перевалили через горный хребет Я обошли Дарьяльское ущелье по горам, спустились в селение Казбеги. Затем Белецкий повел пятьдесят солдат и офицеров на Казбек. Отряд поднялся на вершину в полном составе.
Появление на перевалах Кавказа хорошо экипированных и обученных горнострелковых отрядов значительно активизировало действия наших войск. Теперь уже фашистские горные егеря корпуса генерала Конрада утратили свое превосходство.
Отчаявшись пробиться в Закавказье через перевалы, гитлеровцы перенесли главный удар на Туапсе. Но и эта попытка фашистов переломить ход событий сорвалась. К тому времени врагу было нанесено сокрушительное поражение под Сталинградом. Началось наступление Красной Армии в направлениях Ростова и Донбасса. Эти события отразились и на положении Закавказского фронта. 46-я армия нанесла гитлеровцам удар под Майкопом. В начале 1943 года, боясь оказаться отрезанным, противник начал поспешно уходить с кавказских перевалов.
В январе 1943 года горнострелковый отряд из тридцати бойцов, возглавляемый Белецким, на лыжах вышел с юга к Клухорскому перевалу. Гитлеровцев здесь не оказалось, блиндажи пустовали. Необходимо было спуститься в Карачаево-Черкесию и разведать район Теберды.
Тридцать пять километров прошли за день. Оставив отряд в лесу, Белецкий вошел в Теберду один. Выяснилось, что враг покинул селение всего два часа на зад, когда узнал, что с Клухора спускаются «крупные» советские подразделения.
Местная больница оказалась заполненной детьми, привезенными сюда из многих санаториев Кавказа (более 2000 человек!). В палатах на кроватях без одеял лежали маленькие живые скелеты. Увидев бойцов, дети запели «Интернационал». Зрелище это потрясло красноармейцев.
Ежедневно фашисты увозили в «душегубку» по нескольку десятков больных детей. Операцию эту лично курировал заведующий больницей —- русский. Белецкий приказал расстрелять предателя.
На следующее утро, собрав на площади местных жителей, он распорядился:
— С каждого двора сдать больнице по одному барану и по центнеру кукурузы.
Оставив в Теберде несколько человек, в тот же день Белецкий двинулся к Клухорскому перевалу. Один из бойцов нес на плече сумку с четырьмя сотнями детских писем. Споткнувшись на лыжне, он потерял равновесие, сумка улетела вниз по склону.
Белецкий знал, что этих детей безуспешно разыскивают матери. Неужели погибнут четыре сотни надежд? Не было ни веревок, ни ледорубов. Надев кошки на лыжные ботинки, Евгений полез в ущелье и с риском для жизни достал сумку.
Прибыв в Тбилиси, он пришел на главпочтамт и отправил каждое детское письмо заказным.
8 февраля 1943 года двадцать бойцов-альпинистов, поднимаясь на Эльбрус, достигли высоты 4200 метров, где расположена самая высокогорная в Европе гостиница «Приют одиннадцати». Округлое вытянутое трехэтажное строение напоминало издали дирижабль, увязший в снегу. Здесь обычно ночевали альпинисты перед восхождением, здесь пережидали непогоду.
В трехстах метрах от «Приюта» бойцы залегли на снег: неизвестно, покинули фашисты гостиницу или притаились в засаде. Дали несколько очередей из автомата. Тишина. Лишь безжизненно поскрипывали па ветру сорванные куски цинкового покрытия. Похоже, что немцы покинули «Приют» недавно. Двери сорваны с петель. Стекла окон выбиты. Не заминировано ли строение?
Помещение оказалось сильно захламленным. Под ногами снег, окаменелый хлеб, мерзлая картошка, искореженные огнем консервные банки, старые немец кие газеты. Кто-то поднял одну из них. Газета пошла по рукам. Внимание привлекла фотография: лето 1942 года, бравые фашистские молодчики в форме егерей горнострелковой дивизии «Эдельвейс», широко расставив ноги, стоят на вершине Эльбруса. В руках одного из них — фашистский штандарт. Гитлеровские газеты и журналы того времени пестрели подобными фотографиями. «Европа у наших ног! Наш флаг навечно водружен на ее высшей точке!» —трубила на весь мир геббельсовская пропаганда.
Теперь положение на фронте изменилось: фашисты отступали. Для окончательного развенчания легенды о покорении всей Европы, для снятия фашистских флагов с вершин Эльбруса и водружения на них алых флагов СССР и послало командование Закавказского фронта отряд опытных военных альпинистов — инструкторов альпинизма, мастеров спорта.
Но февраль — не август. Уже четыре дня бушевала на Эльбрусе непогода. Ветер валил с ног. Видимость нулевая. А захваченные с собой продукты кончались. Когда утихнет этот буран? Сколько времени придется еще отсиживаться в гостинице? Этого не знал никто. И все же приказ должен быть выполнен.
12 февраля по радио сообщили об освобождении Краснодара. И альпинисты приняли решение: ночью выступить на штурм более высокой и трудной Западной вершины Эльбруса. Решили, что пойдут шестеро наиболее опытных, наиболее выносливых.
Группа во главе с лейтенантом Николаем Гусаком покинула «Приют одиннадцати». Из-за свирепого ветра сильно слезились глаза. На лицах нарастала ледяная корка. Согнувшись под ветром, тяжело дыша, то и дело останавливаясь для отдыха, шестеро альпинистов в тяжелых армейских тулупах и валенках брели к не различимой во тьме и снежной мути вершине. Чтобы валенки не скользили на льду, к ним привязали кошки с острыми зубьями.
Восходители идут след в след. Высота дает себя знать. Лбы мокрые. Разговаривать нельзя: собьется дыхание. Вот группа останавливается. Навалившись грудью на воткнутые в снег ледорубы, люди отдыхают. Видимость — не более пяти метров. Страшен Эльбрус зимой в непогоду. Где они сейчас находятся? Сколько еще высоты набирать? Не дай бог кому-то отстать, отбиться от группы.
И снова в путь. Вот и лед под ногами. Зубья кошек скользят по нему, как по стеклу, иногда сгибаются. Приходится останавливаться и выпрямлять их ледорубом. Поскользнуться нельзя: вряд ли сумеешь затормозить. А внизу — ледовые сбросы (обрывы) и глубокие трещины. Улетишь — и тела твоего не отыщут.
Шестерка медленно, но верно набирает метры высоты. Как различают они путь в этой снежной кутерьме? Впереди никаких ориентиров, но альпинисты идут уверенно, технично: ни одного лишнего движения. Восходители знают: до самого подъема к седловине ветер должен дуть в левую щеку.
В такую погоду спортсмены обычно отсиживаются в «Приюте одиннадцати». Легко заблудиться на многокилометровых белых полях Эльбруса, можно и сорваться, поскользнувшись на льду, и попасть в лавину. Можно, наконец, просто «загулять» вокруг необъятной горы, пока не свалишься от усталости и не превратишься в кусок льда. Очень легко обморозить руку или ногу — и не почувствуешь сразу. Но они упрямо шли, невзирая ни на что. Они были полны решимости победить.
Ледовые «доски» чередуются с глубоким рыхлым снегом. И снова, сменяя друг друга, они вытаптывают прочные снежные ступени. Замыкающим идти гораздо легче. Они используют готовые ступени, не тратят сил на вытаскивание из снега провалившейся ноги. А тот, кто идет первым, помнит: за его спиной — товарищи. Поэтому шаг первого не должен быть слишком длинным, если кто-то в группе ниже тебя ростом. И первый укорачивает шаг. Думать о товарище каждый научился задолго до войны. За спиной у любого из отважной шестерки — десятки покоренных вершин, в том числе самых трудных, самых высоких в стране.
Руководитель группы Николай Гусак до войны работал на Эльбрусе зимовщиком. В 1935 году вместе с Александром Гусевым он совершил первое в истории зимнее восхождение на Эльбрус. Кому, как не ему, знать прав грозного исполина! Александр Сидоренко и Евгений Смирнов — тоже бывалые восходители. Политрук отряда Евгений Белецкий еще в 1937 году первым в мире покорил памирские семитысячники — пик Ленина и пик Коммунизма. А бойцы-партизаны из Сванетии братья Габриэль и Бекну Хергиани выросли в горах. Горы для них — дом родной.
Шестеро бойцов-альпинистов идут к вершине, пробиваясь сквозь буран. В гостинице за них волнуются друзья. На всякий случай здесь каждую минуту готов выйти на помощь спасательный отряд. Но кто может подсказать, где искать восходителей, с которыми нет никакой связи?
А шестерка уже выходит на седловину Эльбруса. Теперь ветер не мешает: защищает западная вершина. Дальше — круто вверх. У альпинистов это называется подъем в три такта: «ледоруб—нога—нога». Сначала двумя руками вгоняешь в снег древко ледоруба, затем, как по футбольному мячу, бьешь носком левой ноги в снежный склон, потом — правой. И опять все повторяется бесчисленное количество раз. Монотонность этой работы отупляет человека. Глазу не за что зацепиться: бесконечный снежный склон.
Бойцам начинает казаться, что они уже превратились в заведенные долбящие механизмы, что барахтаются на одном и том же месте, совсем не набирая высоты. Теряется ощущение времени. Мороз, но спины намокают от пота… И вдруг резкий ледяной порыв ветра. Это предвершинное плато!
Кажется, ветер пытается опрокинуть людей. Круто наклоняясь, почти ложась на него, восходители движутся вправо к невидимой вершинной точке. Не сразу удается найти этот плоский снежный бугорок, за которым ничего нет — только резкий провал к перевалу. Вот наконец и триангуляционная вышка. Рядом — флагшток с обрывками фашистского флага. Альпинисты срывают его и закрепляют алое полотнище со звездой. Объятия. Крики «ура!». Салют из наганов. Каждый ощущает торжественность этой минуты.
В консервную банку Николай Гусак, прячет записку: «13 февраля 1943 г. 14.00. Сегодня сюда поднялась группа инструкторов альпинизма РККА в составе : начальник группы — мастер спорта лейтенант Н. Гусак; участники: мастер спорта А. Сидоренко, сван-партизан Г. Хергиани, сван-партизан Б. Хергиани, мастер спорта политрук Е. Белецкий, в/техник 2-го ранга инструктор Е. Смирнов.
Поднялись с «Приюта одиннадцати» за девять часов. Снегопад, туман, мороз. Восхождение посвящено освобождению Кавказа от гитлеровцев и 25-й годовщине нашей славной Красной Армии.
Группа по приказу командования Закавказского фронта сняла немецко-фашистский вымпел и установила Государственный флаг СССР. Смерть немецким оккупантам! Да здравствует наша партия ВКП(б) и героическая Красная Армия! Да здравствует наш Эльбрус и вновь свободный Кавказ!»
Банку с запиской обложили сверху каменной пирамидкой.
Спуск опасней подъема, но прошел он благополучно. Салютом из автоматов встретили покорителей Эльбруса друзья.
А через четыре дня в ясную морозную погоду взошла на восточную вершину Эльбруса вторая группа военных альпинистов из четырнадцати человек во главе с А. Гусевым. И здесь тоже был установлен советский флаг. Спускаясь с вершины, на седловине альпинисты наткнулись на трупы двух егерей из дивизии «Эдельвейс». Фашисты замерзли. Один из них был ранен. Вероятно, врагов обстреляли с самолета. Что делали они так высоко в горах? Быть может, это были „те самые «покорители Европы», которые успели сфотографироваться на вершине Эльбруса?
Командование Закавказского фронта наградило участников исторического восхождения на Эльбрус орденами и медалями. Политрук Евгений Белецкий был удостоен ордена Красной Звезды. Белецкий становится старшим инструктором горной подготовки 402-й стрелковой дивизии. С наступлением 1944 года инструкторы начали нервничать. Фронт неудержимо катился на запад, а их вместе с горнострелковыми подразделениями все еще держали на всякий случай на Кавказе; угроза нападения Турции оставалась.
Инструкторы считали, что они еще понадобятся на действующем фронте; впереди Карпаты, а там, глядишь, и Альпы. Они подавали рапорты во все инстанции, просили отправить их на фронт. Писали даже Сталину. Неожиданно пришел долгожданный ответ — откомандировать в распоряжение Генерального штаба.
И вот в июне 1944 года в штабе 2-го Украинского фронта встретились старые друзья-альпинисты: Я. Аркин, А. Сидоренко, Е. Белецкий, Ю. Губанов, Е. Колокольников. Однако их снова ждало разочарование: оставляют в резерве.
В Бельцах «прозагорали» месяц. Командование решило сбросить альпинистов с парашютами в тыл противника, в Румынию. Но скоро началась Ясско-Кишиневская операция и инструкторов горной подготовки распределили по армиям.
Командир противотанковой роты старший лейтенант 235-го гвардейского полка Белецкий с боями прошел по дорогам Румынии, Венгрии, Австрии и Чехословакии. Освобождал Будапешт, Вену и Прагу.
Фашисты собирались взорвать столицу Чехословакии. Пражские патриоты отчаянно сопротивлялись. Спас Прагу от неминуемой гибели бросок советских танков со стороны Вены 9 мая 1945 года.
Скоро было объявлено об окончании войны. Весь город вышел встречать своих освободителей. Пражане засыпали советских воинов цветами, целовали их, плакали от счастья.
Белецкому особенно запомнились восемь девушек, которые несли над головами гигантский торт. Солнечно. Цветут яблони и вишни. Такой, пронизанной светом и радостью, навсегда осталась в памяти Белецкого красавица Прага.
Фашистская Германия капитулировала. Но еще не угомонился дальневосточный союзник Гитлера —империалистическая Япония. Часть советских войск была переброшена из Западной Европы на восток. Так попал – на Дальний Восток и старший лейтенант Белецкий.
В декабре 1945 года Белецкий демобилизовался и вернулся в Ленинград на Кировский завод. 7 марта 1946 года за выдающиеся спортивные достижения и многолетнюю общественную и спортивную деятельность ему было присвоено звание заслуженного мастера спорта СССР.
(продолжение следует)